Невозвращенцы - Страница 287

287

После третьего крика наблюдавший сзади Игорь понял, что дело плохо. Цепь ромев сделала всего один шаг назад, а его армия уже уменьшилась на три десятка. Пока он раздумывал, что же делать в такой непростой ситуации, еще два крика показали, что его армия продолжает уменьшаться, и потеряла уже четверть бойцов, причем самых храбрых и опытных.

— Ты собираешься всех наших убить вот так вот, намазав на строй легионеров? — раздался за спиной знакомый голос.

— Пилус! Ты очнулся?

— Ну да. Вы так орали, что и мертвого разбудили бы… — ответил ромей, замотанный бинтами и висящий на плечах двух дюжих рабов.

— Как ты себя чувствуешь?

— Отлично! Просто отлично! — язвительно проговорил руфус и качнул плечами, показывая на носильщиков.

— Тебе нельзя вставать! Ты же ранен!

— О да. Только если сейчас не встать, то можно не дожить до выздоровления. Ладно. Я смотрю у тебя тут что-то идет не так, как хотелось бы?

— Да. Надо скорее что-то делать!

— Делать. Ты уже сделал. По стилю ведения войны ты типичный варварский вождь. Это они любят — навалиться так, пока мозги на стену не вылетят. Ну все, молчу, молчу. А теперь, серьезно. Значит так. Во-первых, прекрати эти пустые попытки, пока у тебя еще остались воины.

— Быстро! Ты! — Руфус ткнул пальцем в ближайшего раба. — Ты теперь корниций. Немедленно передай команду прекратить наступление.

Раб убежал. Выполнить приказ вожака ему удалось без особых проблем. Большинство самых яростных, самых храбрых гладиаторов, которые шли в первых рядах, уже погибли, а остальные, более трусливые, уже начали задумываться о том, что примкнуть к восстанию было ошибкой. Команда прекратить атаки была встречена ими на ура, зато порядком подуставшие легионеры получили так нужную им передышку.

— Дальше что?

— Дальше? В принципе, такой правильно собранный строй — несокрушим. Если противник конный, то легионеры берут в руки копья. Если пеший — то гладии. Если лучники, то последующие ряды поднимают на руки скутумы, образуя построение тестудо. Разбив врага, когда тот уже бежит, строй рассыпается, и идет рубка бегущих. Если образуется очаг сопротивления, то центурия-другая опять быстро собираются в коробку…

— Так что, неужели ничего нельзя сделать? Нас же все еще больше в пятнадцать раз!

— В этом и смысл высокой военной науки. Побеждать малыми силами более многочисленного противника. Побеждать умением, выучкой, духом! Теперь ты понимаешь, почему наша Империя самая сильная страна?

— Если она самая сильная, то почему она еще не захватила всех остальных?

— Ну… — замялся Пилус, — остальные не на много слабее. Да и противников много. Ведь варвары такие: пойдешь против одних, тебе в спину ударят другие…

— Ладно. Высокая политика после. Что сейчас то делать?

— Командир у легионеров отличный. Опытный, воевавший. Не только что назначенный желторотый сынок какого-то патриция, решивший поразить трепетных как лилии высокорожденных девиц рассказами о своих победах. Этот пока все сделал правильно, и легионеры у него знают, как резать мясо. Единственная ошибка, и то, сделанная из-за банального недостатка сил, это глубина строя. В правильном строю таких шеренг может быть, в тяжелом сражении, до десяти штук. Легионеры в бою устают и меняются, отходя в задние ряды, освобождая свое место свежим бойцам. А здесь шеренга всего одна.

— Я понял. И что?

— Да что «что». Выбери рабов поздоровее, дай и в каждую руку по скутутму — я на складе их видел. Пусть они построятся внешней линией клина, укроются за щитами и как тараном проломят этот строй. Им даже не нужно брать оружие. Их задача — разбить строй противника. А потом уже, все будет просто. Легионер силен в строю. В этом его сила, но в этом и его слабость. Практически любой гладиатор, или варвар, в одиночной схватке победит легионера. Десять на десять — уже не обязательно. Зато сотня легионеров сметет не заметив сотню варваров! И не одну. Впрочем, ты это и так видел…

Дослушивать теорию Руфус уже не стал. Несколько рабов убежало за щитами, и вскоре таран был построен. Десяток дюжих германцев разбежались как следует, протоптались по телам своих неудачливых товарищей, немного сбавив из-за этого ход, и со всей силы ударили в ромейский строй. В правильном сражении, это ничего бы им не дало. Первая шеренга прогнулась бы до второй, может потеряв двоих-троих бойцов, пришедшихся на острие клина, вторая — чуть попятилась бы до третьей, а третья уже ничего не заметила. Зато ударами с боков и с фронта этот таран был бы быстро уничтожен — трудно противостоять ударам со всех сторон. Но сейчас шеренга была только одна, поэтому живой таран пробил строй ромеев насквозь, разметав легионеров и выдавив их за ворота. Собраться в строй опять им не дали, и битва быстро закончилась победой восставших. Пилус оказался совершенно прав — даже в одиночном бою, а сейчас рабы смогли во всю использовать свое численное преимущество, легионер для гладиатора противником не был. Один лишь центурион успел легко ранить гладиатора, пока его кожаную броню не пробили мечами с трех разных сторон.

Вот только одержанная победа в полной мере оказалась пирровой. Выходящим за ворота школа рабам приходилось в буквальном смысле идти по головам, что совсем не добавляло им боевого духа. В итоге потери ромеев в первом сражении с гладиаторами составили девять рядовых легионеров и центуриона. Потери Руфуса составили почти сто пятьдесят человек! Один к пятнадцати! И хотя из этого числа только около пятидесяти человек были убиты, а двадцать ранены, больше половины оставшихся рабов просто-напросто дезертировали!

287