Невозвращенцы - Страница 200

200

— Значит…

— Да. Кто выше поднялся, тому и дозволено больше, но и спрос с него выше.

— То есть? Вот скажи, к примеру какой выше спрос с барина?

— А разве сам не разумеешь? Простой холоп только за себя в ответе. Женатый — уже и за семью и детишек своих, тянет их, волнуется. А барин не только за себя и семью свою — но и за холопов своих отвечает перед князем. Батогов схлопочет, или вообще жизни лишат. Коли плохо будет вести хозяйство, то ведь и вовсе все с голоду помрут. Коли князь, плохо дела ведет, то все княжество скудеет. Тьма людская его проклинать будет. Да и коли ворог налетел, то князю первому в бой вступать, и пред богами он отвечает за поданников своих. Но и дозволяется ему больше. Девка там какая пригожая по нраву пришлась, подарки ему, почет да уважение. Да только ты помни, что холоп живет дольше князя. Тот рудой своей за них отвечает.

— Все равно не понимаю. Богатею значат лучше.

— А я ведь уже молвил, да ты промеж ушей пропустил слова мои. Богатство тоже уметь надо удержать. И то, что сейчас этот большун деньгами швыряется, означает, что он не справился с соблазном. Это тоже урок, тоже сила потребна, чтоб удержать себя…

— Так. Понятно. Деньги — удержать. Князю — легче и богаче. А если он совсем мозгами поедет?

— Мозгами поедет?

— Ну голову потеряет!

— Голову потеряет? Отрубят что ли?

— Да нет. Если он… Блина! Ну как это сказать то?! Обезумеет! Как пьяный мыслями, ну не знаю…

— Я кажется уразумел, что ты хотел сказать. И что?

— И пойдет крушить, убивать там за плату и т. д. Ведь что ему гривна? Так, прах…

— Я не буду говорить, что такое невозможно, хотя скорее отец сам такого сына придушит, чем позволит ему княжество или дело свое взять. Но даже если такое и случиться, вот на этот случай есть мы. Волхвы. Мы, в частном порядке, решаем, кто сошел с ума, а кто — нет. Ту басню про скобарей ты помнишь же?

— То есть вы — тайная власть на росских землях?

— Нет. Зачем нам это? Мы просто живем как надо, и учим других, коли они просят, как надо. Мы та добрая руда, что течет в жилах у внуков Даждьбожьх. Та, что дурную изведет, коли надо. И мы не можем быть дурными. Нам уважение и сила больше, но и спрос выше. А коли мы отойдем от Пути своего, то отвернуться от нас Боги. Уразумел?

— Уразумел.

Но сильнее всего Максиму запомнился другой рассказ. В этот раз Радульф коснулся такой тонкой материи, как посмертное воздаяние.

— … И будет воздано каждому, по делам его. Каждое дело злое, сделанное в жизни, обернется лишним шагом, али лишней верстой на калиновом мосту. И будет жечь огонь, и будет выжигать он с той же силой, с какой мучился…

— Извините, что перебиваю, — не смог удержаться Максим. — А что такое зло?

— Зло, это зло, — подумав ответил Радульф.

— Ясно. А добро, это добро. Все понятно. Непонятно другое. Получается, я вообще не должен творить зла в жизни? И тогда мой путь по мосту будет быстрым и безболезненным, так?

— Да. Так.

— Кстати, а куда?

— ?

— Ну, что там на том конце?

— На том конце тебя встретит Отец и Мать. Мать протянет тебе чашу забвения, коли ты хочешь забыть чего навсегда, дабы не мучиться, а Отец возьмет тебя к себе…

— Так. Опять отдалились от темы «зло». Меня вот что интересует. Бывает поступок такой, что в одном случае — зло, а в другом — совсем нет. Как такой оценивается?

— Ты сам сказал. Как зло и как добро.

— Так. А еще вопрос. Как оценивается меньшее зло?

— Что это?

— Эх вы. Не понимаете. Скажем так. Убить человека — зло?

— Да. Конечно зло.

— А, скажем, когда ты защищаешь семью и детей своих от врага, убить своего врага — зло, в этом случае?

— Хм… вот что ты имеешь в виду, под меньшим злом. Все люди — братья, всех нас породили Боги. И убить своего брата — это зло. И в этом случае это тоже злой поступок. Но гораздо меньший, чем кабы ты нападал на чужую семью. Ведь Боги прощают тех, кто защищается…

— Черт. Не то. Совсем не то. Я хотел спросить, как боги относятся к «меньшему злу». Прощается оно или нет…

— А почему зло должно прощаться? Коли сделал что плохое — исправь. На то тебе богами и дана воля… Маленькое зло и исправить проще…

— Ты не понимаешь. Хорошо. Зайдем с другого края. Вот ребенка убить зло?

— Да, кончено зло. Почему ты спрашиваешь?

— А сто детей убить зло?

— Да. Это еще большее зло.

— Зараза. А! Точно! Тогда так. Вот смотри. Ты попадаешь в ситуацию, когда ты должен убить либо сто детей, либо одного.

— И?

— Что и? Вот я например выбираю, убить одного, а сто- спасти. Убийство одного проститься? Как меньшее зло?

— А почему оно должно проститься?

— Ну я же спасал сотню…

Радульф задумался. «Святогор был прав. Действительно — душа этого парня искажена и изуродована. Он действительно думает, что не совершение одного зла может оправдать совершение другого? Но так ли он не прав? О! Вот и я уже задумался. Это то самое, о чем предупреждал Святогор. Я должен ответить для себя на этот важный вопрос! Как? Ну конечно!»

— Ты не прав, Максим.

— Почему?

— Ты слишком громко говоришь, слишком нажимаешь на слово маленькое — большое. И поэтому ты не слышишь другого слова. Зло. Ведь и там и там ты творишь зло. А за каждое совершенное ты будешь в ответе. Мы богам дети, а не рабы. И свободна воля наша! Идти ли злой дорогой, и расплатиться так или иначе за это. Или идти дорогой доброй, чтобы не гореть потом на мосту и не пить, захлебываясь, из чаши Мары. И я докажу тебе на твоем же примере. Скажи мне теперь, убить ребенка зло?

200