Невозвращенцы - Страница 381

381

— Гудред, — тихо позвал Аскель.

Один из мужчин, коротавших время беседой и копченым окороком с кубком вина, обернулся, и, увидев своего князя и друга, быстро поднялся. Гудред на пиру пил мало, хотя пить мощно умел. Однажды даже побившись об заклад перепил подряд четверых воинов. Просто, после того как князь ушел с гостями к себе, он неформально остался за старшего. А буйной пьянке всегда нужна пара другая трезвых, дабы вспыхивающие конфликты на доводить до смертоубийственных схваток.

— Княже? Случилось аль… аоуу, — с чувством зевнул воин, — чего?

— Ты как? Нормально?

— Да, княже. Ты же знаешь меня. Я редко перебираю.

— Вот и хорошо. Тогда мне нужно знать следующее. Какие два корабля у нас наиболее пригодны для длительного автономного путешествия. А так же, сколько и поименно кого можно в такое путешествие взять. Ну и посчитай необходимое количество припасов. Если сам не знаешь, спрос у старших.

— Добре, княже. Я к концу месяца подготовлю сравнительные сказки…

— К вечеру. Сегодня.

— Сегодня? Шутишь, князь?

— А что, не сможешь?

— Смогу, что ж тут не смочь. Просто не получишь ты полных сказок, как привык… А с чего такая спешка? Мы же никуда идем?

— Ммм… Не совсем.

— Что? — Послышался голос вроде бы только что крепко спавшего, рядом лежащего воина. — Князь наконец-то идет в вик? За добычей и славой?

— Вик? — Коротенькое и негромкое слово оказалось подобно раскатам грома от близкой грозы. То тут, то там стали от стола подниматься заспанные лица и почти моментально собираться в толпу около своего князя-хирдвинга.

Вопрос с боевыми походами был очень болезненным. Ведь как учат Речи Высокого:

И скот падет, и близкие уйдут, все люди смертны.

Я знаю, лишь одно бессмертно: слава великих дел!

И если в первые годы слава и добыча вместе с мстителями сами приходил к подданным князя Аскеля, то в последние годы сражения практически полностью исчезли из жизни иммигрировавших северян. И пусть многие бонны, которые хотели спокойно и мирно жить, пахать, сеять, разводить животину или ремесленничать, были этому только рады, бойцам, которые и сделали малочисленный северный народ знаменитым на весь мир, это было совершенно не по нраву. А как воину учиться, как не в сватке кровавой? Учебные поединки не дадут такого накала, не заставят выложиться по полной так, что сделаешь защищая свою жизнь. Вот и дурели хирдманы от безделья, иногда устраивая кровавые хольмганги между собой. А зная историю своего рода на многие десятки поколений, искать причину напасть на своего соседа долго не приходилось. Некоторые, без разрешения князя, отправлялись пошалить на море, и Акселю, дабы не получить бунта, приходилось на это закрывать глаза. Но самых зарвавшихся, из одного малого рода, вообще жестоко покарать, вырезав до последнего человека. Так что только это, а так же благодарность за спасение и страх перед князем-берсерком, и сдерживали пока народ. Но терпения был не бездонный колодец. И вот теперь, в это на редкость счастливое утро, все в раз вроде как изменилось.

— Когда?

— Куда идем, княже?!

— Меня возьми! Я же лучший на топорах!

— Я лучший на мечах среди своего рода!

— Да помолчи! Не я ли того дня драл тебя как…

— Да как ты смеешь…

— А ну ТИХО! — зарычал князь.

И стало тихо.

— Значится так. Поход будет долгим. Очень долгим. Куда — пока не скажу, сами понимаете. — Воины понимали. Столкнувшись с ромейскими интригами во всей их, так сказать, красе, в их лексикон прочно вошло росское слово — потаенный. — Добычи будет мало. — Несколько разочарованный гул, который сразу же сменил тональность, после заключительных слов князя. — Пойдем в два драккара. Мне нужно 60–80 хирдманов.

— А что так мало? Два драккара вместят и вдвое больше!

— Я же сказал, мы идем очень далеко. И еще. Я возьму только самых лучших.

К сожалению, только после произнесения последних слов Аскель понял, в какую ловушку он сам себя загнал. Стараясь сберечь воинов для того, чтобы семьи были полными и счастливыми, чтобы они банально наплодили и воспитали как можно больше детей — т. е. будущих воинов и данников, князь повсеместно сглаживал конфликты. Но теперь, после таких слов, все это пойдет прахом. Многочисленные кровавые поединки становились непреложным фактом. Ну и что, что воинская иерархия давным-давно каждому известна? Ведь годы идут — старшие хирдманы стареют, а молодые наоборот — наливаются силой, пусть зачастую дурной, и обретают, как им кажется, невероятное мастерство. Короче говоря — у молодых волчат режутся зубки, которые они пытаются пустить в ход. Первый вызов не заставил себя долго ждать.

— …Я, Кертьяльвад Рыжая Борода, отправлюсь со своим ярлом Аскелем Седым Медведем в поход! Есть ли здесь тот, кто хочет оспорить мое место у весла на его корабле?

— Я Скули, отправлюсь вместо тебя! Не место в дальних походах таким как ты старикам! Им должно сидеть у печи и потешать мальцов сказками о своих походах!

— Я принимаю твой вызов, Скули! И еще не зайдет солнце, как я…

— Но учтите! — Перебил начинающиеся вызовы Аскель. — Я с ранами на борт не возьму! Хоть пусть царапина кровить будет! Ясно вам? И еще. Чтоб без кровников! — хоть как-то князь попытался уменьшить возможные потери. — А теперь, пошлите гонцов по всем селениям! Пусть топор, меч и копье покажут нам, кто отправится в поход!

— Я смотрю, — в неожиданной паузе раздался чей-то незнакомый голос, — здесь все же иногда берут в руки меч. А ведь по виду и не скажешь! — опешившие северяне обернулись и с удивлением уставились на одного из гостей-друзей князя. Тот после сна еще не успел облачиться в свою теплую одежду и был в простой холщовой рубахе. Зато в руках тот небрежно держал свои пока что спрятанные в ножнах клинки.

381