Невозвращенцы - Страница 341

341

Среди этих же людей парень просто отдыхал душой. К нему относились с уважением, но без подобострастия, его слушали, но если он был не прав, то так ему и говорили. И не боялись перечить ему. И как колдуна не боялись. Опять же почему? Однажды на вечерних посиделках, которые собирались либо в самом большем доме, либо по очереди в каждом, он так и спросил.

— Так ведь, чего нам бояться? Мы же в Богов наших веруем, они нас и защищают.

— Так как же, а этот налет?

— А разве не так? Они нам в защиту и колдуна, и волхва прислали, как после этого сомневаться в благости Их? — удивился в ответ староста.

Ответ этот полностью описывал двойственность отношения к Ярославу. С одной стороны — его уважали и благодарны были за ту помощь, что он оказал при штурме деревни немцами, а с другой стороны — задавал такие вопросы, которые уже семилетние дети не задают. Вот и относились к нему уважительно слегка покровительственно. Как у них получалось соединить вроде бы несоединимое, Ярослав не понимал. Но получалось, и совершенно легко и необидно.

Эти посиделки стали для Ярослава отличным источником информации об окружающем мире, гораздо лучшим, чем Замятня. В Дальней он побаивался задавать вопросы, многие из которых заставляли людей выкатывать в удивлении глаза. После пары таких раз он умерил свое любопытство, здесь же его приняли таким каким он есть, с его незнанием, да и князь грехи ему отпустил, так что какие бы он вопросы не задавал, встречали их уже без удивления. Ответами подробными.

Среди зимы население деревни сильно сократилось. Все способные носить оружие мужчины ушли вместе с дружиной князя Веселина Богдановича в поход — отомстить. Через месяц они вернулись. Деревня не досчиталась еще двух мужиков, а еще один вернулся без руки. С другой стороны семьи, потерявшие кормильца получили от князя огромную долю в добыче, так что голодная смерть им не грозила, а самое главное — ненависть к немцам в деревне поутихла. Также в деревне появилось две новых семьи — четверо мужчин, три женщины и несколько детей. Это из взятых Веселином в полон немцев самые работящие и спокойные (среди них не было родственников налетчиков), были расселены по его деревням. Князь, как и любой другой, кто жил по сути дела со своих крестьян, был сильно озабочен любым этих самых крестьян уменьшением. Расселить взятых в полон идея хорошая. И все по Правде — «На десять лет в закуп. Потом коли откупятся, то свободны как все». В деревне отношение к новоселам было спокойным, да и те старались на себя лишнего внимания не обращать. Конечно, сразу за стол их никто звать не стал, но и отживаться ото всех им не позволили. Опять же — «коли невиновные они, то что же на них злобу срывать?». Как обычно, первыми познакомились (и передрались — куда ж без этого) дети, потом женщины, а в последнюю очередь, как самые серьезные, мужчины. Опять же, в деревне все обо всех всё знают и все у всех на виду: к лету одна из пришлых девушек и молодой парнишка из местных решили по осени сыграть свадьбу. Жизнь продолжается, и лет через пять-десять, а может и раньше, никто уже не вспомнит о том, что кто-то был немцем. Все уже станут росскими.

Перезимовал Ярослав спокойно и интересно. Владислав, который был по призванию не воином а кузнецом, пропадал в кузне. Часто Ярослав составлял ему там компанию и кое-чему простому сам научился. В свободное время он помогал по дому Родиславу — тому самому старику, у которого жил и который осенью его поколотил, а в остальном возился с детьми, которых как и в Дальней от него было не оторвать. Единственное «но» — под постоянным внимательным взглядом Владислава парень не отваживался тренироваться в управлении своей силой.

В общем, время пролетело быстро, и не успел Ярослав оглянуться, как пришло время ехать в Святоград. Все было договорено и распланировано заранее — один купец, который поездом шел через все княжество, согласился взять с собой попутчика. Дорога так оказывалась подлиннее, и сильно, чем напрямик через суздальский перевал — провести в дороге придется с середины травеня до почти конца липеца. Два с половиной месяца! Зато, не нужно идти ногами, думать о ночевках, разбойниках и подорожных. Стоимость проезда с коштом была чисто символической — пара медяков. Эти медяки Ярославу дал в долг Владислав — «То не милостыня. Как сможешь — отдашь.»

Деревенские в очередной раз показали себя с лучшей стороны. Еще за месяц Ярослав стал готовиться к дороге. Однажды он вышел на улицу полуголый — верхняя часть его пошитой еще в Дальней одежды, а другой приличной у него не было, требовала ремонта. Неизвестно, кто его видел, но сказал кому надо, и за пару дней до ухода парня завалили подарками. Ярослава каждый деревенский собирал в дорогу как своего сына: женщины пошили два комплекта крепкой и красивой одежды, добрали в отличную котомку походный припас — то что вкусно, сытно и долго не испортится, дети понатащили своему любимцу целую кучу всяких мелочей, а мужчины перед самым уходом подарили кошелек, наполненный медными монетами (по деревенским меркам — серьезная сумма, на пол дома бы хватило).

«Да… С Дальней никакого сравнения…» Смущенный Ярослав пытался отказаться от всего этого обилия, но все было так по доброму, от души, что у его язык замирал, когда он хотел ответить отказом. Только кошелек он пытался не взять, на что его сурово осадил староста:

— Да как так можно! Чай не чужой человек ты нам, по что позоришь? — и как обычно стоящие по бокам сыновья согласно кивнули.

— Но это же вам самим…

— Не обеднеем, но боись. Да и сам подумай! Вот приедешь ты оборванец какой в сам Святоград, и спросят тебя: «Из какой же деревни ты пришел? Из Глузды, — ты ответишь. Знать совсем жадные люди живут там, коли своего одеть не смогли… И по что нам такой позор на весь мир?».

341