Невозвращенцы - Страница 301

301

Шансов у ромеев больше не осталось. Хотя небольшие группки легионеров сопротивлялись еще до вечера, кардинально это ничего не изменило. Поражение войскам цезаря было нанесено жесточайшее. Восставшие взяли с поля боя и в захваченном вскоре лагере около 4 тысяч комплектов оружия и доспехов, что позволяет судить о количестве убитых и раненных ромеев, а также одеть и вооружить дополнительные тысячи рабов.

Легат легиона и почти все трибуны погибли в бою. По словам единственного выжившего старшего офицера, раненным попавшего в плен, последними словами Квинтилия Гая были проклятия в сторону обманувших его рабов, сделавших вид, что разделяются.

На самом же деле, это не было уловкой. Рабы действительно решили разделиться. Учитывая мощь Империи, а также опыт всех прошлых восстаний, которые проходили по одному и тому же сценарию к неизменному поражению, Руфус решил: «мы пойдем другим путем». Экспорт восстания в другие провинции с одной стороны позволял прямо пропорционально площади увеличить силы восставших местными рабами, с другой стороны свести к минимуму межплеменные «разборки», а также заставить ромеев рассосредоточить свои силы.

На том же совете, когда решался вопрос с детонаторами, склонясь над взятой в одной из вилл картой Империи каждому легиону были назначены свои цели. Вся империя была разделена невысокими горами, бесконечным источником руд и строительного материала, на три части: Восточную, Среднюю и Западную. В средней части, на северо-востоке которой вспыхнуло восстание, на берегу Серединного моря находился вечный город — Рим, Столица Империи. Далеко на восток, в Восточной части, находились Ларисс и школа Кая Муция Сцеволы, а в Западной, на берегу Западного океана, порт Лисбон, где давным-давно Игорь впервые вступил на землю Империи.

В принципе, ничего сложного в определении направлений не было. И хотя от собранных полностью по национальному признаку легионов пришлось отказаться, преобладание национальности, присутствующей в названии легиона, сохранялось. Таким образом бойцы Северного Легиона под командованием Скамкеля Скейвсонара захотели себе соответственно северное направление, где были хоть какие-то шансы встретить и освободить своего соотечественника. Франкский и Германский легионы получили Западное и Северо-Западное провинции. Габит, Ярий и их легионы — восточные провинции. Пилус и Порошка, с которыми остался и Руфус — южные и юго-восточные соответственно. Но перед тем, как разойтись в разные стороны Первому Росскому и Ромейскому легионам предстояло совместно сделать еще одно дело.

Столица провинции, как горящая в ночи свеча мотыльков, богатой добычей манила к себе восставших. Сейчас эта шкатулка с драгоценностями была сейчас как никогда беззащитна. Несколько десятков вигилов не смогли ничего противопоставить двух с половиной тысячному войску бунтовщиков, а ополчение Квинтилий Гай увел с собой и частью положил, а частью развеял по окрестным лесам.

Лупуарис был взят с ходу, после чего для его жителей наступил ад. Насилия, пытки, убийства… Кровь ромеев в буквальном смысле слово как вода текла ручьями по улицам города. Тщетно Руфус призывал свои войска к порядку — вокруг него из формируемых легионов удержалось не более пятидесяти человек, в основном из бывших гладиаторов и членов Братства. Остальные разбежались в поисках вина, женщин и добычи, не зная во всем этом удержу.

По счастью вокруг не оказалось никаких сил ромеев, все готовые сражаться ушли с легатом, а то бы для восставших дело могло кончиться весьма и весьма печально. В течение этих трех дней их можно было бы перебить имея даже сотню бойцов, так как все разбрелись по городу и редко количество рабов в свежеобразованных бандах превышало десятка. Десятка насильников, грабителей и убийц, но никак не воинов.

Руфус считал себя достаточно толстокожим и равнодушным к судьбе ромеев, но те картины, что он наблюдал в захваченном городе проняли даже его. Кончено, держать людей за неодушевленный скот, за говорящие вещи, всячески измываться и наживаться на них мерзко, но то, чем и как отплатили своим бывшим хозяевам освободившиеся рабы было ничуть не лучше. Чуть успокоил его Порошка словами: «Никто их не заставлял держать рабов! Так что, что посеешь, то и пожнешь!»

Но все равно увиденное настолько поразило гладиатора, что заставило в очередной раз, на этот раз со всей серьезностью, задуматься над ответом на вопрос «А для чего все это? В чем их цель?»

«Просто пограбить? Насладиться чужими мучениями? Доступными и беззащитными женщинами? Вином безудержно? Золотом, которое в итоге будет никому не нужно? Не свободой, не волей, и даже не анархией, в которой тоже были какие-то принципы, а полной и окончательным беззаконием? Бесприделом, на бандитском жаргоне. Хаосом. Разрушением всего и вся. Пока не распнут…

Но как стратегическая цель она бессмысленна. И если все восстания начинались и продолжались таким образом, то их конец ясно предопределен. Немудрено, что под конец на бунтующих рабов охотились как на диких зверей, попробовавших человечины, каким они и были на самом деле. Как же быть?…

А может бросить все это? И бежать. А куда? Весь мир поддержит ромеев, так как все используют рабов. Ну конечно же! Как я сразу не догадался!..»

…Город догорал. Медленно и сыто, как пережравшие гнили падальщики взбунтовавшиеся рабы медленно стекались на огромное поле, где стоял обоз восставших и где по идее должен был быть разбит лагерь, но сделано этого, в виду скорого разбоя в городе, конечно же не было. Насытившиеся лучшими винами, пролитой кровью и рабы неохотно вливались обратно в строгие рамки легионных законов. Именно здесь Руфус решил произнести свою речь.

301