Невозвращенцы - Страница 281

281

— Осла найди на поле, пусть он покроет твою шлюху! Ему и суй свой приап!

Спиций опешил настолько, что в первый момент до него даже не дошел смысл оскорбления. Зато когда дошел…

— Взять его!

Охранники, как хорошо вышколенные собаки, бросились вперед, но даже раненый Руфус оставался приор-гладиатором, то есть отменным бойцом. Уворот от одной дубинки, перехват другой, подсечка, два быстрых и точных удара концом вырванной из рук негра палки одному охраннику в горло, другому в солнечное сплетение, и вот охранники распростерлись ниц. Разъяренный Спиций бросился с кинжалом вперед, но это еще проще. Дубинкой аккуратно заводится рука с ножом в сторону, перехват, переход, похожий на танцевальное па, и вот острое наточенное лезвие плотно прижато к горлу хозяина.

— Я не твой раб.

После этих слов Спиций внезапно успокоился. Совершенно. И короткой фразой, пышущей презрением от того, что к нему посмело прикоснуться низшее существо, разрешил сложившуюся патовой ситуацию.

— Ты не мой раб. Но это пока. Сейчас ты можешь спокойно уйти. Раб. Я не буду тебя преследовать. Я просто тебя куплю. И вот тогда, раб, надеюсь ты любишь боль. Впрочем, даже если нет, то ты ее полюбишь, ибо это будет единственное, что будет окружать тебя. А пока — уходи.

Игорь задумался. Может, для обычного раба из местных, когда тебя отпускают живым и невредимым, несмотря не на что следует бежать. Но он не был тупым животным, как думало большинство рабовладельцев про своих рабов. И когда тебе с абсолютно серьезным видом обещают такое, надо быть полным идиотом и не прирезать своего врага сразу же. Спиций понял его колебания и закончил.

— Если ты меня сейчас убьешь, то тебя разорвет на куски моя охрана. Поверь, у меня не все такие кретины, а моя жена выкупит всех твоих друзей, и родственников… У тебя же есть друзья и родственники? И запытает их насмерть!

— У тебя руки коротки, п…р, чтобы купить моих друзей! А родственников, тем более! — усмехнулся Руфус, немного остывший от ошибки и спокойного тона всадника. Быстрым движением гладиатор метнул нож в инкрустированный дорогими породами дерева столик около ноги Цецилии. Потом оттолкнул от себя Спиция, повернулся, перешагнул через стонавших рабов и выбежал из комнаты.

Как не парадоксально, но ему дали спокойно уйти. Обнаглев, Игорь даже прихватил около ворот первую попавшуюся под руку лошадь. Как он с недействующей рукой залез в седло — вопрос отдельный. К сожалению, иначе добраться до школы было невозможно, так как караван их гладиаторов, предупрежденных Наепуром о задержке Руфуса, не стал дожидаться его и уже ушел. А оставаться в городе и ждать, пока Спиций опомниться и решит отомстить, было бы верхом глупости.

Руфус ничуть не недооценивал сложность своего положения. Догнав по дороге гладиаторов из своей школы и проделав остаток пути вместе с остальными раненными на телеге, он всю дорогу мучился тяжелыми думами, что же теперь делать. Для начала, единственное, что решил для себя росс, что надо посоветоваться с друзьями. Те и в Братстве состоят выше, и реалии местные отлично знают, лучше чем он точно. А там уж и решать: бежать (кстати куда?) или подтереться угрозами ромея и оставить все как есть.

Как оказалось, беда никогда не приходит одна. Ни с кем из своих друзей он поговорить не смог. Алларик под каким-то благовидным предлогом уехал из школы с небольшим отрядом братьев-гладиаторов по заданию недавно приехавшего к ним консула Братства (командира всех братьев этой провинции). А Пилус…

— Что же ты так то, а? Как же? Ты мне так сейчас нужен! — это единственное, что можно было сказать лежащему в лазарете гладиатору-легионеру.

Как и Руфус, Пилус также в последних играх не обошелся без ран, только в отличие от первого, отделался не так легко. Противник, гладиатор-дикарь, попался ему на столько опасный, что пришлось идти на размен. Заведомо подставиться под не смертельный удар противника, чтобы в ответ нанести смертельный самому.

— Что с ним? — Игорь схватился здоровой рукой за рукав проходившего мимо молодого доктора, тоже из рабов.

— У него раздроблены пальцы и часть мелких костей на правой ноге, несколько серьезных ран на груди и большая кровопотеря. За ним нужно постоянное наблюдение, чтобы не ворочался и не сбивал повязки, ну и по мелочи, а свободных рабов нет. Экономит хозяин, на всем, где только можно, — недовольно под нос буркнул медик.

— Я послежу!

— Ты тоже нездоров…

— Тем лучше! Я значит буду и не здоровый приносить пользу. Так и скажешь Ганнику, если он спросит.

— Дело твое, — равнодушно ответил врач и ушел.

Три дня о нем никто не вспоминал, и Игорь просидел их в лазарете около лежанки своего друга. Поил его маковым отваром, местным легким обезболивающим, массировал не скрытые под повязками конечности, выносил за ним судно, кормил жидкой пищей, но к сожалению Пилус так в сознание пока не пришел, хотя врач ходом лечения был доволен. В свободное время Игорь ходил на свои перевязки, скрипя зубами на них, и после пил все тот же отвар. А на четвертый за ним пришли.

— Ты шутишь! Продать гладиатора-приора за 40 тысяч сестерций! Да надо мной станет потешаться последний подметальшик аренных коридоров! 40 тысяч за приора! Ха!

— Я еще раз повторяю свое предложение, — спокойно проговорил посредник, ибо негоже аристократу-всаднику самому ездить и покупать каких-то рабов. Даже если именно этот раб нанес страшные оскорбление тебе и твоим близким: отверг тебя, отверг твою жену, сравнил со скотом…

281