Невозвращенцы - Страница 179

179

Наконец телега заехала внутрь Тинга. Для того, чтобы затащить ее внутрь понадобилось двадцать человек во главе с ярлом, которые так и остались стоять рядом с ней. Тяжелые двери, закрываемые в этот раз воинами из младших, а не из старших родов, с грохотом захлопнулись, отгородив шум толпы от заседающих на тинге ярлов.

Как и в прошлый все ярлы заняли свои родовые места в сопровождении двух-трех помощников. Вскоре и без того тихий ропот стих и громким голосом глашатай открыл тинг.

Дождавшись разрешающего жеста от самого старого ярла, который всегда являлся номинальным руководителем тинга, Аскель вышел вперед, положил руку на Алтарь Тора и громко проговорил:

— Cим свидетельствую! Я принес на Тинг голову великого князя Новогородского Любослава. Исполнено! — С этими словами Аскель почувствовал, что незримые оковы клятвы, которая довлела над ним и его родами, распались. — Свидетельствуйте же, ярлы!

— Свидетельствую! Свидетельствую! Свидетельствую! — прошелестело со всех сторон.

— А теперь, раз я выполнил свои обязательства, я хочу, согласно клятве Торольва, ярла клана Бьярнарсонар, получить живыми и невредимыми всех своих родственников! — распалялся Аскель.

— Что же, ты получишь их всех живыми! — нагло рассмеялся Торольв. — Сколько голов взял, столько и отдаю!

— Я хотел бы увидеть, мразь, как ты вернешь мне мою жену, которая умерла от голода по твоей вине! Из-за того, что ты ограбил моих людей, они потерпели ужасные мучения! — кричал Аскель, что еще больше раззадоривало Торольва.

— Пока они были у меня, они считались рабами, а у рабов не может быть ничего своего. А раз они рабы, то рабы должны трудом зарабатывать свою плошку похлебки. А раз они не работали, то и не ели! Ярлы! — воскликнул он. — Я верен своей клятве! Я возвращаю столько же живых людей, сколько принял год назад. Что же касается твоей жены, — обратился он персонально к Аскелю, — то ты был бы в большей радости, коли я бы велел, чтобы соблюсти клятву, бросить твоего новорожденного щенка на корм собакам?

— Тварь! — насаждался в крике ярл Хельгисонар, когда как по его щекам текли слезы.

— Ярлы! Подтверждением тому, что я прав, является то, что я не был покаран согласно клятве Судом Богов страшной гибелью, а значит клятва верна! Что же касается этого ярла, то если он не верит Божьей воли, может он поверит нашей общей? Свидетельствуете ли вы, ярлы, что моя клятва исполнена?

— Свидетельствую! Свидетельствую! Свидетельствую! — точно так же, как и раньше прошелестело со всех сторон.

— Ну что ж, — с притворной скорбью в голосе обратился к стоящему внизу ярлу Торольв. — Как видишь, все со мной согласны! Но коли ты считаешь, что потерпел обиду от меня, то я готов принять твой вызов! Ты, Аскель Хельгисонар, ярл клана Хельгисонар, хочешь вызвать меня, Торольва Хильдирсона, ярла клана Бьярнарсонар на смертный бой?

Тишину в зале громом разорвал тихий голос неожиданно спокойного Аскеля.

— Вы все выбрали. И ты выбрал, Торольв. Вызвать тебя, чтобы ты легко и чисто сдох от моей руки в круге? И отправился пировать к Одину?… Вечно ласкать валькирий и пить вино за Его столом?… Нет! Богами за нарушение клятвы ты обещал себе лютую погибель… И ты ее получишь. Вы все ее получите!!! ВСЕ!

Не успел еще подняться ропот и раздвинуться в презрительных гримасах рты, как Аскель воскликнул «Любослав! ВРЕМЯ ПРИШЛО!», и повинуясь этим словам мертвая голова на пьедестале открыла глаза…

— …Ничего особенного. Только твою голову! — воскликнул назвавшийся Аскелем из клана Хельгисонар и с обнаженным мечом прямо через столы прыгнул на князя. Стоявший чуть впереди Касим только успел выхватить саблю и попробовал перехватить прыжок убийцы, как тать легким движением своего меча на лету ударил того в висок и воин упал без движения.

Князь успел обернуться к входной двери, но из-за нее раздались вопли и воинственные крики — этот пришел сюда явно не один. Обернувшись обратно Любослав чуть сам себя не лишил головы — крепко, что даже волос не просунуть, прижатый к его шее меч нурмана делал любое движение головой смертельно опасным. Князь посмотрел в глаза своего убийцы и чуть расслабился. «Что ж, вот и все! Пришла пора мне покинуть явь! Но уходить надо так, чтобы не заставлять потом краснеть от стыда своих детей, которым расскажут о его последних мгновениях, и самому гордо взглянуть своим предкам в Ирии. Не вымаливать лишнюю миг, распластавшись подобно червю в навозе, а как внук божий со всей смелостью принять неизбежное, храбро усмехаясь в лицо своей судьбе!» — думал князь, глядя в коричневые глаза своего врага.

— Ну! Что встал? Руби! — спокойно сказал он.

— Мне обязательно нужна твоя голова князь. Но мне не обязательно нужна твоя смерть, хотя это самый легкий путь. — Он убрал от горла князя меч и сказал: — садись, княже, поговорим. Есть гораздо более сложная дорога. Сложная для всех…

Любослав осторожно поводил головой и сел напротив Аскеля.

— Что ты хочешь?

— Я уже устал повторять. Но если ты хочешь знать подробно, то слушай…

Аскель рассказал князю всю свою историю, начиная от побоища в деревне, правда умолчав о том, что берсерк, и заканчивая последними мгновениями. Также он без прикрас описал все ту сложную ситуацию, в которой он оказался.

— И что же ты хочешь мне предложить? За мою голову, отданную по доброй воле?

— Я хочу предложить тебе, князь, великую славу и богатство. Славу человека, который взял Харингхейм.

«Вот оно! То, о чем меня предупреждал Перун! Хорошо! Я конечно же соглашусь! От такого не отказываются. Правда, это не значит, что приму первое же его предложение и на его условиях… Щенок он еще в словесной битве супротив меня…» — подумал князь и напустил на себя равнодушный к такому предложению вид.

179